Семен Исидорович Консторум — основоположник отечественной
классической клинической психотерапии. Часть 1
Махновская Л.В. (Москва, Россия)
|
Махновская Людмила Васильевна
кандидат медицинских наук, доцент
кафедры психотерапии и сексологии; федеральное государственное
бюджетное образовательное учреждение дополнительного
профессионального образования «Российская медицинская
академия непрерывного профессионального образования» Министерства
здравоохранения Российской Федерации,
ул. Баррикадная, д. 2/1, стр. 1, Москва, 125993, Россия.
Тел.: 8 (916) 419-12-49.
E-mail: lvmah@yandex.ru
|
Аннотация
Семен Исидорович Консторум (1890—1950) — российский психиатр,
психотерапевт, основоположник отечественной клинической (психиатри-ческой)
психотерапии. Проникнувшись основами клинической психотерапии стран
немецкого языка, он смог, несмотря на жестокое сталинское время,
разработать самобытную одухотворенно-реалистическую отечественную
классическую клиническую психотерапию с детально разработанными
дифференцированными приемами психотерапевтической помощи при
шизофренических, истерических, психастенических расстройствах. Свои
исследования С.И. Консторум изложил в классической монографии «Опыт
практической психотерапии» (1959, 1962, 2010), сохранившей свою
актуальность и востребованность на протяжении прошедших десятилетий.
В первой части статьи приводятся основные вехи биографии
С.И. Консторума, которые свидетельствуют о широте, энергичности,
творческой целеустремленности его сложной сангвинической натуры.
Прослеживается профессиональный путь С.И. Консторума. Будучи потомственным
врачом, он получает медицинское образование в университетах Германии.
По возвращении в Россию Консторум искренне проникается революционными
идеалами той эпохи и проявляет свой организаторский талант, возглавляя
санитарные дружины, организуя противоэпидемическую работу в Нижнем
Новгороде, работая начальником фронтового санитарного поезда, а затем
инспектором санитарных поездов Наркомздрава. В 20-е годы участвует в
организации подмосковных невропсихиатрических санаториев. В 1931—1950
годы Консторум в качестве старшего научного сотрудника
Невропсихиатрического института им. П.Б. Ганнушкина ведет лечебную,
консультативную и преподаватель-скую работу и, одновременно, имеет
обширную психотерапевтическую практику в Психоневрологических
диспансерах города Москвы. По свидетельству сотрудников С.И. Консторума,
в нем нашли счастливое сочетание энтузиаст-психотерапевт и
клиницист-исследователь. В 1936 году С.И. Консторуму присвоена
ученая степень кандидата медицинских наук (по совокупности ценных
работ), а в 1944 году присвоено ученое звание старшего научного
сотрудника. В последние годы жизни Семен Исидорович страдал
злокачественной формой гипертонической болезни и безвременно ушел
из жизни в 1950 году.
В первой части статьи приводится также детальное описание личностных
и характерологических особенностей С.И. Консторума, состав-ленное по
воспоминаниям современников. Подробно рассматривается вопрос о значении
музыки в жизни и творчестве Консторума (известно, что С. И. был
необыкновенно музыкально одаренным человеком), которую он применял в
своей психотерапевтической практике, не описывая этого. Все это, как
видится, является «ключом» для понимания самобытного стиля
его работы, отношения к пациентам и созданных им методов клинической
психотерапии, о которых пойдет речь во второй части статьи.
Ключевые слова:
С.И. Консторум; классическая клиническая
психотерапия; «Опыт
практической психотерапии»; большая психотерапия Консторума;
активирующая психотерапия Консторума.
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
Вступление
Семен Исидорович Консторум
(1890—1950) — российский психиатр, психотерапевт,
основоположник отечественной клинической (психиатрической) психотерапии.
Основная заслуга его состоит в том, что он, благодаря своей личностной
и врачебной одаренности, необыкновенной увлеченности и сангвинической
энергичности, смог создать, несмотря на жестокое сталинское время,
наполненную высокой человеч-ностью, живую и теплую психотерапию с детально
разработанными подходами в зависимости от клинической картины и личностной
почвы душевного расстройства. С.И. Консторум считал создание российской
клинической психотерапии своим «идеалом и жизненной задачей»
[11].
Фото 1. С.И. Консторум — студент Йенского университета.
Германия, 1911 год. Из архива М.Е. и А.А. Бурно.
Получив медицинское образование в Германии и проникнувшись основами
немецкого и швейцарского клиницизма в психиатрии, психотерапии
(Э. Кречмера, Ф. Мауца, Я. Клези, М. Мюллера), С.И. Консторум
смог практически применить эти основы в подробной разработке методов
психотерапии на базе тонкой дифференциальной диагностики душевных
расстройств, индивидуально-личностных особенностей пациентов, сообразно
одухотворенно-реалистической российской культуре [4; 6,
c. 60–65; 8]. С.И. Консторум «разработал клиническую
психотерапию гораздо шире (по охвату нозологических расстройств),
подробнее, а во многих случаях живее и тоньше, нежели его коллеги из
Германии, Австрии, Швейцарии» [5, c. 710], так что «она
стала нашим поистине самостоятельным отечественным богатством»
[6, c. 65].
Особенно подробно разработана С.И. Консторумом тактика психотерапии
шизофрении. В этой области им сделано немало открытий, и, в частности,
убедительно доказана возможность психотерапевтического воздействия на
патогенетические механизмы шизофрении, а не только на «вторичные
наслоения» [13].
Он с практической точки зрения развивает учение об «эмоциональном
контакте» между врачом и больным шизофренией (Э. Странский, 1914;
Э. Кречмер 1927; М. Мюллер, 1930), выразительно показывая приемы
психотерапии, позволяющие «активно разбудить, оживить погасшую
эмоциональность» больного [Там же].
Понятие «большая психотерапия», введенное Консторумом,
относится во многом именно к психотерапии шизофрении. «Большая
психотерапия» вмещает в себя и «активирующую
психотерапию Консторума», и психагогику, как «метод
одухотворенно-психотерапевтического воспитания» по
А. Кронфельду [6, c. 68], направленные на
мобилизацию личностных, в том
числе и творческих, ресурсов пациента. «Активирующая
психотерапия Консторума» далеко выходит за рамки трудотерапии в
психиатрии (широко применяемой в 20—30-е годы). Консторум придавал
активирующей психотерапии глубокое значение. Она направлена на
«эмоциональную реституцию», т.е. полное или частичное
восстановление психических функций больного шизофренией. Консторум не
только путем «ступенчатого» активирования возвращает тяжелого
душевнобольного к трудовой деятельности, к жизни, но и душевно,
эмоционально оживляет его личность, своей духовно-сложной
реалистически-синтонной личностью, разнообразными лечебными способами
побуждает больного к творческой, духовно обогащающей деятельности. Так,
например, С.И. Консторум, по воспоминаниям современников, применял в
своей практике в качестве одного из способов активирования,
эмоционального оживления музыкотерапию, не описывая этого.
«Активирующая психотерапия» включает не только и не
столько призыв к деятельности, труду, но также имеет отношение к
«большой», личностно возвышающей психотерапии, основанной
на принципах «арететерапии» А.И. Яроцкого (терапия доблестью,
идеалами добра) [15], труды которого С.И. Консторум так высоко ценил.
Энергичная лечебная деятельность Консторума с вхождением в жизнь
тяжело-больного и его семьи, является прообразом современной социальной
работы в психиатрии, направленной
на повышение «качества жизни» душевнобольного человека.
Также С.И. Консторум детально разработал приемы психотерапии
психастении, истерии, агорафобии и других расстройств. Спустя
десятилетия, мы используем на практике классические консторумские
принципы: «развенчивание» болезненных тревожных
сомнений психастеника и выведение его на «простор жизни»,
требование от психастеника «перманентного аврала»,
«консторумские атаки» при истерии…
Результаты своей работы С.И. Консторум изложил в своей, ставшей
класси-ческой, монографии «Опыт практической психотерапии»,
подытожившей труд всей его жизни. Эта книга так талантлива, написана
таким живым и ясным языком, автор ее так искренне описывает свой опыт,
анализируя порой даже, как ему видится, свои промахи в работе, что не
может оставить равнодушным заинтересованного в клинической психотерапии
читателя. Она остается современной и востребованной, несмотря на
прошедшие десятилетия, так как в ней реалистически точно, одухотворенно-тонко
подмечены универсальные закономерности классической клинической психотерапии.
Составляя данный очерк, мы
опирались на следующие источники: воспоминания сотрудников,
близко знавших Семена Исидоровича, известных психиатров, профессоров
Николая Владимировича Иванова и Дмитрия Евгеньевича Мелехова [11];
воспоминания родственника и друга Семена Исидоровича, видного
ученого-языковеда Александра Александровича Реформатского [16];
воспоминания родственников и пациентов Консторума [3] и, конечно,
работы самого Семена Исидоровича — научные и художественные,
творческие [12; 13; 14].
Особо хочется отметить, что многое важное мы знаем о С.И. Консторуме
благодаря его последователю, известному в нашей стране и за рубежом
своими работами по клинической психотерапии, создателю отечественного
метода-школы «Терапия творческим самовыражением» профессору Марку
Евгеньевичу Бурно.
М.Е. Бурно — потомственный психиатр-психотерапевт, с юности
увлекся консторумской клинической психотерапией и подробно исследовал его
творчество. М.Е. Бурно по крупицам собрал ценные воспоминания о Семене
Исидоровиче, записывая рассказы его родственников, пациентов, побуждая
их к написанию очерков. Также М.Е. Бурно собрал некоторые документы,
дневники и не изданные при жизни работы С.И. Консторума. Все эти
материалы, и основанные на них, собственные исследования были изданы
благодаря М.Е. Бурно. Можно сказать, что М.Е. Бурно открыл для нас
сложную глубокую личность С.И. Консторума и высветил самое главное в
его творчестве.
Биография С.И. Консторума
Приведем вначале основные вехи биографии С.И. Консторума [7; 11],
через которые видятся разностороннее личностное, профессиональное,
творческое богатство Консторума, свойственные ему широчайший охват
жизни, кипучая энергия и разносторонние интересы, сообразно его сложной
сангвинической натуре.
С.И. Консторум родился в Риге 15 марта 1890 года. Отец работал
инженером-строителем, мать была детским врачом. Свое высшее образование
он начал на естественном факультете
Петербургского университета, затем перешел на медицинский
факультет Лейпцигского университета,
старшие курсы проходил в Йенском университете, который окончил
в 1913 году.
Вскоре им была представлена диссертация на степень доктора медицины
на тему: «О генетических соотношениях кататонических симптомов и
галлюцинаций». В ней он исследовал взаимоотношения расстройств
моторики и восприятий, в частности зависимость галлюцинаций от патологии
моторики.
С.И. Консторум искренне верил в идеалы революции, был увлечен
социалисти-ческим строительством, но оставался беспартийным.
Фото 2. С.И. Консторум — начальник санитарного поезда. 1916 год.
Из архива М.Е. и А.А. Бурно.
В годы Первой мировой войны Консторум работал, как врач-организатор,
в должности начальника фронтового санитарного поезда. Весной 1917 года
(ему тогда было 27 лет) возглавлял рейс санитарного поезда № 190
в Иркутск за освобожденными после Февральской революции политкаторжанами,
среди которых было много ослабленных и заболевших. Об этом, впоследствии,
через десять лет, сам Консторум воодушевленно, восторженно рассказывает
в своих воспоминаниях, как о «триумфальном шествии по городам и
селам Руси великой», в поезде, украшенном плакатами и красными
флагами, с митингами, торжественными речами под звуки марсельезы [14].
В 1917 году принимал участие в революционных боях в Москве,
возглавляя работу санитарных дружин.
В 1919 году организовывал противоэпидемическую работу в Нижнем
Новгороде.
До 1921 года работал инспектором санитарных поездов Наркомздрава.
Женился на сестре милосердия, сопровождавшей рейс в Сибирь —
Анастасии Васильевне Нейман-Консторум (1886—1959), с которой
прожил всю жизнь. Своих детей не имел. Воспитывал дочь и сына жены от
первого брака, как своих родных, а в последующем и внука.
В 20-е годы участвовал в организации подмосковных невропсихиатрических
санаториев «Стрешнево», «Санатория имени
Воровского» и «Мцыри». Последним руководил в период
с 1927 по 1930 год. В эти годы выходят статьи Консторума о трудовом
активировании больных, в которых он описывает принципы построения
«санаторного метода» лечения, «как системы,
направленной к широчайшему исполь-зованию всех внешних и воспитательных
факторов, влияющих на психофизическое состояние организма в целом в
условиях стационара» [11, c. 11].
Фото 3. 1920—1930 гг. Санаторий «Покровское-Стрешнево».
© Retromap Technologies
Фото 4. Панорама санатория «Мцыри». Фото 1920-х годов из
музея им. А.В. Щусева
Фото 5. Невропсихиатрический санаторий «Мцыри». 1929 год.
С.И. Консторум беседует с пациентами. Из архива М.Е. и А.А. Бурно.
Фото 6. Невропсихиатрический санаторий «Мцыри». С.И. Консторум
(4-ый слева во втором ряду) с сотрудниками и пациентами. Из архива
М.Е. и А.А. Бурно.
В 1931—1950 годы Консторум работает в должности старшего научного
сотрудника в Невропсихиатрическом институте имени П.Б. Ганнушкина —
в клинике пограничной психиатрии, руководимой Тихоном Александровичем
Гейером. Будучи очень энергичным, увлеченным «большой многогранной
творческой деятельностью» человеком, вел лечебную (в том числе и с
ночными дежурствами), консультативную и преподавательскую работу в клинике
института и, одновременно, вел прием в психоневрологическом диспансере
Октябрьского района города Москвы.
В 1935 году вышел учебник по психиатрии для фельдшерских школ,
выдержавший несколько изданий, а также много оригинальных работ.
Основные научные работы — по клинике и психотерапии
пограничных расстройств, реферативный перевод на русский язык (выполнен
совместно с Э. Берковитцем) IX тома руководства по психиатрии под редакцией
Бумке (1933). Печатал в журнале невропатологии и психиатрии обзоры
иностранной литературы по шизофрении [9].
Кандидат медицинских наук (ученая степень присвоена по совокупности
ценных работ в 1936 году). В 1944 году присвоено ученое звание старшего
научного сотрудника.
В Великую Отечественную войну С.И. Консторум отказался от эвакуации
из Москвы ради пациентов, которых не мог оставить. Он был евреем и
прекрасно знал, что фашисты в первую очередь уничтожают психически
больных и евреев. В вороте рубашки у него была зашита ампула с
цианистым калием. Поселился на время войны в здании больницы им. П.Б.
Ганнушкина, на Потешной улице, оставшись чуть ли не единственным врачом
в больнице. Он так похудел, ослабел за это время от недоедания, что не
мог поднять корзину с провизией, привезенной падчерицей из деревни [3;
10; 16].
После войны тяжело переживал о родственниках, погибших в рижском гетто,
о болезни жены (болезнь Паркинсона), о репрессии близких, антисемитской
кампании конца 1940-х годов [16].
Фото 7. «Опыт практической психотерапии» 1962 года.
К 1948 году (58 лет) уже была написана и сдана в Медгиз его
«книга жизни» «Опыт практической психотерапии»,
но она так и не была издана при жизни Консторума. Были даны четыре
рецензии именитыми психиатрами, две из которых, были отрицательными с
идеологической критикой книги в духе сталинского времени. Эти
отрицательные рецензии «зарубили» книгу. С.И. Консторум
«старался, как мог, поправить, спасти свое руководство.
Выбрасывал тонкие клинико-психологические места, по-видимому, делал
сдержанные идеологические поклоны. <…> Но это были лишь
крохи, а переделать книгу «коренным» образом идеологически,
как требовали отрицательные рецензии, не смог». Такие
«коренные» исправления книги можно было сделать только
«отрешившись от нравственных ценностей» [5].
«Сохранился консторумский дневник последних лет жизни. Там
ничего нет о рецензиях. Только 12 января 1947 года Семен Исидорович
пишет: «Денег нет. Докторская не готова, а 14 июня этого же
года: «Книга. Договор». То есть, заключен с Медгизом
договор на Руководство по психотерапии, которое Консторум хотел
представить как докторскую диссертацию. Нет в дневнике о переживаниях,
непосредственно связанных с крахом печатания книги, может быть потому,
что писать об этом было тяжело. Но описано последовательное ухудшение
здоровья» [Там же. С. 714].
Трагедия Консторума заключалась в том, «что основоположник
отечественной клинической психотерапии, сознавая, что уходит из жизни,
понимал, что книга его жизни остается в своей рукописной
незащищенности» [Там же. С. 715].
Книга вышла только в 1959 году, благодаря усилиям коллег С.И.
Консторума — Н.В. Иванова и Д.Е. Мелехова [7], в издательстве
Московского института психиатрии МЗ РСФСР, в хрущевскую оттепель, и
переиздана в 1962 году, «тоже малым, «институтским»
тиражом» [Там же. С. 710]. В настоящее время в 2010 году книга
была переиздана в третий раз благодаря усилиям профессора М.Е. Бурно
с его предисловием, биографической справкой и списком опубликованных
работ С.И. Консторума. К настоящему времени и это последнее издание
стало раритетом…
Сохранившиеся в архиве Консторума рецензии 1948 года на его
монографию «Опыт практической психотерапии» были обнародованы
профессором М.Е Бурно в 1990 году [5].
В последние годы жизни Консторума начала прогрессировать злокачественная
форма гипертонической болезни, осложненная повторяющимися инсультами.
Умер он 5 августа 1950 года, находясь на лечении и отдыхе после
очередного инсульта в психиатрическом санатории «Стрешнево»
(в последующие годы — Психиатрическая больница № 12, которая к
настоящему времени закрыта). «Умер от последнего инсульта, который
ударил внезапно утром, когда Семен Исидорович причесывался у зеркала,
отпросившись поехать получить гонорар за лекцию, прочитанную на радио»
[Там же. С. 715]. «Шутил, причесываясь у зеркала в гостиной, что сразу
же вернется. «Налево не пойду», — обещал медсестре.
И упал» [10, с. 374].
Был похоронен на Введенском кладбище в Москве, недалеко от могилы
Гааза.
Личностные качества С.И. Консторума
Говоря о профессиональных достижениях, открытиях С.И. Консторума
нельзя не коснуться подробного описания его личностных черт. Без этого
мы не сможем понять, прочувствовать в полной мере его стиль работы,
отношение к пациентам и созданные им методы клинической психотерапии.
К тому же, как у всякого, увлеченного своим делом
психотерапевта-клинициста, у Консторума не было разделения жизни на
профессиональную и личную — обе эти жизненные сферы органично
сочетались, творчески обогащая одна другую.
Клинический психотерапевт «профессионально исследует-лечит
духовным своим миром. <…> Серьезно психотерапевтически
поможешь более или менее сложному душой пациенту, лишь как-то оживив
его личностное переживание, его духовно-индивидуальное, а это возможно
сделать лишь вмешательством иной достаточно живой индивидуальности».
Поэтому «талантливый психотерапевт <…> особенно
интересен коллегам своими личностными особенностями» [5, с. 717].
О значении личности врача в психотерапии С.И. Консторум много
размышляет: «Присущие каждому врачу те или иные характерологические
особенности, проявляю-щиеся, помимо всего прочего, также и в манере
говорить, в интонациях и модуляциях голоса, мимике, жестах и т.д.,
играют, конечно, немалую роль в формировании отношения больного к
врачу и неизменно порождают тот или иной — положительный или
отрицательный — психотерапевтический эффект. <…>
Ведь больной имеет дело не с врачом вообще <…>, а с
данным конкретным лицом, со всеми присущими ему особенностями…
<…> Осознание этих своих особенностей, уменье объективно
оценить то психологическое
взаимодействие, которое имеет место между врачом и больным
<…> в иных случаях приобретает первостепенное
значение» [13, с. 22].
Итак, попытаемся воссоздать душевный портрет С.И. Консторума.
Мы знаем из воспоминаний современников Консторума [3; 16], что
он был «небольшого роста, сутулый, некрасивый, подвижный»,
«со светло-карими, ясными, глубоко сидящими проницательными
глазами».
Любил жизнь «во всех ее проявлениях, считал себя эпикурейцем
и за Эпикуром повторял: где есть смерть, нет меня, и где я, нет
смерти».
«При всей своей занятости Семен Исидорович был всегда душой
общества: прекрасный собеседник, великолепный знаток музыки, сам
прекрасный пианист, он умел развлечь и музыкой и беседой, а иногда и
"дурачеством"». Был легок в общении, остроумен,
«заразительно, искренне смеялся». Был «большим
хлебосолом, тонким гурманом». У него в доме бывали интересные
люди, и не только врачи — психиатр, психотерапевт Ю.В. Каннабих,
поэт Б. Пастернак, художник К.Ф. Юон, пациенты-актеры: Е. Берсенева,
А. Грибов, И. Москвин, В. Качалов, талантливый пианист (аккомпаниатор
М.П. Максаковой) А.М. Беленький (воспоминания которого мы приводим
здесь — Л. М.) и др.
А.А. Реформатский вспоминает: Семен Исидорович «был всегда
живым в любой беседе и радовал собеседников своим юмором и остроумием.
Он хорошо знал и любил русскую и немецкую литературу. <…>
Обращало на себя внимание его искреннее пристрастие к Лескову.
<…> Чехова перечитывал и зачастую цитировал. <…>
Воспитанный на германской культуре, Семен Исидорович чувствовал
необыкновенное сродство с русской музыкой, литературой и природой.
В его душевном строе было что-то левитановское. Я никогда не забуду,
как он проникновенно, почти до слез, читал своему внуку и мне
«Степь» Чехова» [16]. (Думается, все это отразилось
в его одухотворенной психотерапии;
эти чеховские, левитановские «мотивы» так необходимы
для многих дефензивных российских пациентов. — Л. М.)
При всей своей общительности Консторум «всегда сохранял
незримую дистанцию между собой и собеседником». Был
«утонченно вежлив в общении. <…> Здороваясь с
женщиной, всегда целовал руку. <…> Терпеть не мог
фамильярности, по его выражению, "амикошонства"».
А.А. Реформатский жил продолжительное время в одной квартире
с Консторумом. Он вспоминает: «Не слышал, чтобы Семен
Исидорович кого-нибудь ругал, с кем-нибудь бранился, был груб или
просто невежлив, но при этом был строгим и принципиальным»;
«слышал неколебимые реплики (Консторума — Л. М.) по
телефону в разговорах с пациентами и сослуживцами — тактичные,
но твердые» [Там же].
«Парадности,
чувственности, эротизма, всяческого верноподданничества, тирании,
диктаторства терпеть не мог. В то же время любил крепкое словцо и
"соленый анекдот, если он был вкусен"».
«Свободный от мещанства «даже в микроскопических
дозах», не любил говорить о супружеской неверности и т.п.,
считая, что с этим, как и со смертью, бороться нельзя, а потому следует
«выносить за скобки» (любимое выражение). Не любил
также говорить о людях плохое, например, о коллегах, при беспощадной,
однако, откровенности».
«Обладал большой терпимостью к людям, весьма ценил это в
других». «Он был человеком широкой души, очень добрым,
но отнюдь не «добреньким», без всякой сентиментальности и
сюсюкания. Наоборот, в его прекрасных серых глазах очень часто сверкала
ирония, а с языка часто срывались довольно резкие замечания».
Е.А. Рузская, падчерица Консторума, вспоминает: «Не разрешил
снять со стены большой портрет, где жена его, наша мать, вместе с
первым мужем, нашим отцом, немцем Александром, красавцем-врачом,
умершим в Первую мировую войну от пневмонии». (Свидетельство
нравственной чистоты, порядочности, высокой человеч-ности! —
Л. М.)
Отличительной его чертой «была высочайшая порядочность и
чувство чести. Когда выяснилось, что у его пасынка должен быть ребенок,
от, в общем-то, случайной женщины, он, мало того, что настоял на том,
чтобы принять ее с ребенком в дом, он принял этого ребенка в свое
сердце, вырастил и воспитал его, как любимого внука (речь идет о С.Ю.
Неймане, сыне Ю.А. Неймана, пасынка С.И. Консторума — Л. М.).
Когда же эта женщина отплатила всей семье самой черной неблагодарностью,
он ни себе, ни близким не позволил изменить к ней отношение, чтобы не
уронить авторитет матери в глазах ребенка» [3].
Был талантлив в дружбе, с теплой, душевной, сердечной привязанностью.
С некоторыми, по-видимому, особо созвучными людьми, устанавливалась
многолетняя тесная дружеская связь. Так, например, по свидетельству
дочери товарища Семена Исидоровича — психотерапевта В.А. Проскурякова
(1887—1975), с «отцом у них был заветный день, как помню,
среда, в который они всегда встречались и проводили вместе вечер, по
очереди то в одном, то в другом доме. Это были их интимные дружеские
встречи, хотя наши семьи были тоже близки между собой» [Там же].
Об этом же свидетельствует и А.А. Реформатский (1900—1978) —
друг и родственник Семена Исидоровича: «…Не могу не
вспомнить один наш дружеский обычай: в воскресенье мы просыпались в 6
часов утра, соединялись в столовой, где сидели часок «за
графинчиком» <…> и говорили на самые утонченные темы,
а затем расходились по своим комнатам и «досыпали» часика
два» [16].
И, конечно, можно понять, как Семену Исидоровичу, с его гуманностью,
чуткостью, теплотой, эмоциональной привязанностью к людям, могло быть
больно от проявления высокомерия, холодного безразличия по отношению к
нему. Об этом свидетельствует случай, рассказанный пациентом Консторума
А.М. Беленьким [3].
Известно, что во время первой мировой войны в санитарном поезде № 190
под началом С.И. Консторума служил санитаром молоденький Александр
Вертинский. Он подарил в ту пору Консторуму свою фотографию с
восторженной актерской позой и надписью на обороте: «Дорогому
Докторчику. — Пьеро». Эта фотография сохранилась в
дальнейшем. Когда знаменитый Вертинский в конце Второй мировой войны
вернулся после эмиграции на Родину и стал давать свои концерты, Семену
Исидоровичу очень захотелось с ним увидеться. Он попросил музыканта
Беленького поехать вместе с ним, так как очень волновался перед этой
встречей. «Вертинский, рассказывал Беленький, — принял нас
перед концертом холодно и очень кратко. Пожал нам руки, и я заметил,
что у него в руке что-то хищное. Семен Исидорович долго переживал эту
надменную холодность, безразличие к нему Вертинского».
Была в характере Консторума и тревожная мнительность: «Он
страшно боялся подавиться мелкими костями, по этой же причине он
никогда не ел рыбу». Даже в голодные, военные годы, «наотрез
отказался есть вкуснейший холодец», узнав, что бульон не процежен.
Крайне не любил селедку, особенно ее жабры. «Природу любил, но
очень был чистоплотный, брезгливый, не мог босиком в лес ходить, говорил:
«Противно, если нога попадет в яму с золотом». В трудные
времена мог ходить даже в рваной одежде, но только чтобы была чистой.
Не мог почему-то видеть и слышать собак, грызущих кости».
«Последние годы особенно страдал от гипертонической болезни.
Ипохондриком не был никогда, разговоры о своей болезни «выносил
за скобки». «После второго инсульта, за полгода до смерти,
говорил: «Хоть бы сразу умереть, не хочу быть обузой».
В сохранившихся дневниковых записях Семен Исидорович подмечал у себя,
констатировал беспощадно точно, как может только врач-клиницист,
нарастающие признаки своей злокачественной гипертонической болезни
— верные признаки приближающейся смерти!
Считаем необходимым привести здесь дневниковые записи Семена
Исидоровича из статьи М.Е. Бурно «Трагедия С.И. Консторума»
[5, с. 714–715], которые придают целостность описанию характера
С.И. Возможно, этим дневникам доверено то, что никому С.И. Консторум
не мог рассказать. Они приоткрывают его внутренний мир.
«Запись в дневнике еще 29 июня 1947 года (уже закончена книга
(речь идет о монографии «Опыт практической психотерапии»
— Л. М.)): «Какое грустное (не тоскливое!) настроение.
Вчера вечером в театре на отборной пошлятине — мокрые глаза!
Испугался! Неужели «слабодушие». И еще в тот же день забыл
о радиопередаче Бетховенского <…> концерта! Прямо-таки
испугался. И это упорное самощажение. Правда, уже очень много здесь
привходящих моментов. (…) Тревога за Настю. Очень сложно».
(Жена С.И. Консторума — Анастасия Васильевна Нейман заболела
в ту пору болезнью Паркинсона.)
Когда стало известно об отрицательных рецензиях на «Опыт
практической психотерапии», «6 февраля 1949 года,
С.И. отмечает в дневнике: «А вот месяц т. н. (тому назад (?)
— М. Б.) «тяжелый язык» и рот набок — инсультик!
И как-то стало спокойно — от чувства безответственности!
Трогательное внимание к своей особе. А теперь растерялся: не хочу быть
ни Заславским, ни Аввакумом. А что-то надо делать. Делячество! —
необходимо, все же, делячество».
М.Е. Бурно, анализируя эту дневниковую запись, пишет:
«"Делячеством", по всей видимости, Консторум называл разумное
делание всяких полезных вещей в духе своей активирующей психотерапии».
«6 сентября этого года (1949 года — Л. М.) он поясняет
про «делячество»: «С утра не курю! (…) Поменьше
кататимии и побольше трезвого расчета-делячества». 19 октября
1949 года: «После доклада подбодрился, настроение более деляческое.
Но на днях… язык заплетался после скотомы. Wie Gott will (Да будет
воля Твоя (нем.) — М. Б.), но хочется еще поработать». А
10 марта 1950 года: «Очевидно, после 22.XII.49 г. (инсультик!)
поработать еще не придется. Wie Gott will!»» (А 5 августа
1950 года Консторум умер.)
«О смерти, загробной жизни (Консторум — Л. М.) говорил:
«Я, к сожалению, материалист и понимаю, что там ничего нет, но я
не могу понять одного: неужели это свинство, именуемое жизнью, так
кончается». Говорил, что жизнь — «насмешка над
человеком» [3]. (И здесь чеховские мотивы! — Л. М.)
О значении музыки в жизни и творчестве С.И. Консторума
В описании сложной личности С.И. Консторума считаем необходимым
уделить особое внимание вопросу о значении музыки в его жизни и
творчестве — как музыкальном, так и профессиональном творчестве.
Как уже говорилось выше, в жизни выдающегося психотерапевта, личностное,
художественное и профессиональное — неразделимо.
По воспоминаниям современников, С.И. Консторум применял в своей
практике музыкотерапию, не описывая этого.
С детства был страстно увлечен музыкой. В студенческие годы не
пропускал ни одного концерта в филармоническом зале Лейпцига
Гевандхаусе [12], сам был превосходным исполнителем. Из воспоминаний о
Консторуме: «Он играет с таким жаром, глубиной, весь уходит в
ноты. И в это время у него делается замечательным лицо»;
«поражала его способность игры "с листа"» [16].
Как пишет А.А. Реформатский в своих воспоминаниях, в их дружеском
общении с Консторумом «сблизила музыка, и прежде всего —
классическая (Бах, Моцарт, Бетховен, Шуман…) и русская (Глинка,
Даргомыжский, Мусоргский, Бородин, Скрябин…)». Консторум
«отличался безошибочным музыкальным чутьем», был убежденным
«брамсианцем» и говорил о Брамсе, что он был «не
просто музыкант, но и философ».
Когда играли с А.А. Реформатским в четыре руки, Консторум бранил
его «за плохое соблюдение ритма и за слабое уменье играть
«с листа». С музыковедом Е.М. Браудо «с бешенным
звучанием <…> играли в четыре руки «Половецкие
пляски» из «Князя Игоря» Бородина».
Фото 8. Так одевался С.И. Консторум (с галстуком-бабочкой), когда
музицировал перед слушателями. Из архива М.Е. и А.А. Бурно.
Ходили с А.А. Реформатским на концерты классической музыки, слушали
«всегда избранное и высокое». Читали, обсуждали статьи о
музыке.
«Благодаря своему живому темпераменту и склонности к юмору,
Семен Исидорович не гнушался и «легкой музыкой»; он
очень любил вальсы Й. Штраусса (особенно «На голубом
Дунае»)»; «уморительно играл» фокстроты.
А.А. Реформатский вспоминает: «Во времена НЭПа, когда начал
входить в моду джаз, мы тоже устраивали «вечера джазбанда»,
исполняя на всевозможных дудках, свистульках, бутылках и трещотках
невозможные и возможные «музыкальные опусы», причем в
качестве ударных использовано было цинковое корыто, обладавшее
«недюжинным звуком». Семен Исидорович, будучи значительно
старше большинства участников этих «вечеров», также активно
участвовал и дирижировал этим «домоджазовым» оркестром»
[Там же].
«Свидетельством глубокого понимания музыки и даже техники
дирижирования может служить написанный им (Консторумом — Л. М.)
очерк "Воспоминания о Никише"» [Там же].
Консторум написал статью о дирижере Никише в 1947 году [12]. В
этой статье, важной для понимания личности Консторума и его методов
работы, «звучат глубокие музыкально-психотерапевтические мотивы,
предвосхищающие сегодняшнюю психоте-рапию духовной культурой (в том
числе музыкой)» [1].
Для Консторума «Никиш стал мерилом, эталоном дирижерского
искусства». В 17 лет Консторум впервые попал в Петербурге на
его концерт и «был совершенно ошеломлен, физически потрясен»,
от звучания оркестра «дух захватывало». Слышал Никиша
«не менее 60 раз», «живя около трех лет в Лейпциге
и не пропустив за это время ни одного концерта в Гевандхаусе»
(зале филармонии, славившемся своей акустикой — Л. М.).
Консторум знал партитуры многих классических произведений наизусть
и был тонким ценителем и музыкального звучания оркестра и дирижерского
искусства. Можно предположить, что в манере управления оркестром
дирижера Никиша, а, следовательно, и в его душевных качествах,
Консторум ощущал грани созвучия со своим личностным складом. Духовно и
эмоционально сложной, энергично-синтонной натуре Консторума было,
по-видимому, созвучно «музыкальное естество» Никиша:
«Музыкальное естество этого человека претворялось в его моторике
в управлении оркестром совершенно так же естественно, как музыкальное
естество Шуберта в сочинении песен». Каждый раз сложные
симфонические произведения у Никиша «звучали по-разному»:
«…Никиш дирижировал импровизируя, буквально как бог на
душу положит. Он имел на это право, ибо Бог избрал его именно дирижером».
И, как видится, это созвучие с Никишем в естественности и
темпераментности, склонности к импровизации порождало в душе Консторума
необыкновенный, «захватывающий дух» эффект, он испытывал
«физиологически потрясающую силу оркестрового звучания».
Слушая «Пасторальную» симфонию Бетховена (симфония
№ 6 фа мажор, op. 68 — Л. М.) в исполнении Никиша, Консторум
чувствовал «необычайный натурализм, в котором одновременно
вскрывалась вся бездонность музыкальной стихии Бетховена».
Консторум пишет: «Я был погружен в то бесконечное (что позже
уже испытал в полной мере, слушая H-moll-ную мессу Баха) через
архиреальное, натуралистическое восприятие природы». И далее:
«Я помню, что во время грозы у меня мелькнула мысль —
надо бы поднять воротник, чтобы не промочило, что я видел листья,
кружащиеся в пыльном воздухе…, я просто почувствовал: «это
над самой головой, это ведь ударило в Гевандхауз!» «В этом
восприятии наличествовали те вполне реальные моменты, какие присущи
восприятию сильной грозы с ливнем, застигшим в поле». Далее
читаем у Консторума: «…Я видел капли дождя на листьях
кустов и вздыхал запах озона», «…я почувствовал
физиологическое потрясение, которое оказывалось неотделимым от высшего
художественного восторга».
Как можно предположить из этого самонаблюдения, Консторум испытывал
легкое трансовое состояние с яркими «натуралистическими»
образами природы, навеянное музыкой (насколько же яркими и живыми были
эти образы и какова память Консторума, их сохранившая, ведь очерк
написан по воспоминаниям юности через 35 лет!).
Об этом свидетельствует в своей статье «Музыка и гипноз»
психиатр-психотерапевт, доцент В.Е. Смирнов [17]. Он, анализируя свои
психотерапевтические наблюдения восприятия музыки разными по складу
пациентами, отмечает ряд случаев, соотносящихся с самоописанием
С.И. Консторума: «В подобных случаях речь идет об
эстетическом воздействии, на
высоте которого возникают «архиреальные» впечатления
эйдетического, думается свойства. Их объяснение несколько выходит за
рамки механизма синестезии. В отдельных случаях наблюдалось что-то
вроде вызванных реминесценций» [Там же, с. 30]. А как известно из
клинико-психотерапевтических научных исследований [2], целебное
действие гипноза, транса, обусловлено оживлением личностно-индивидуальных
защитно-приспособительных механизмов с выплеском внутренних,
организмических «лекарств», сопровождаемое душевным подъемом.
Как это соотносится с консторумским «физиологическим потрясением,
<…> неотделимым от высшего художественного восторга»
вызванным музыкой в исполнении Никиша! Тут проглядывает и другой механизм
Терапии духовной культурой — глубоко созвучное творчество порождает
в душе другого человека высокое чувство творческого вдохновения!
Конечно, к настоящему времени уже хорошо изучены разнообразные
целебные механизмы музыкотерапии. С.И. Консторум же, как можно предположить,
интуитивно их использовал в своей психотерапевтической практике исходя
из своего знания и тонкого понимания музыки, опираясь на собственный
душевный опыт, испытывая на себе целебное действие музыки с возникающим
чувством творческого вдохновения, сообразно своему сложному, тонкому
духовно-реалистическому, с яркой образностью личностному складу. И,
по-видимому, Консторум наблюдал, исследовал, как по-разному его
пациенты целебно воспринимают музыку.
По воспоминаниям современников, Консторум «вместе с
душевнобольными слушал в отделении по радио музыкальные произведения и
потом бывало живое обсуждение» [1]. «Из его кабинета, во
время домашнего приема больных, нередко слышались звуки классической
музыки, которую он использовал в терапевтических целях» [16].
После большого рабочего дня, по вечерам, Консторум в санатории
«Мцыри», на своей докторской казенной квартире репетировал
с пациентами «самодеятелями» песни Варяжского и Индийского
гостей, романсы, аккомпанируя им, указывая им на музыкальные
«оттенки» [Там же]. Пациент А., журналист-литератор, вспоминает
о том, как Консторум, после психотерапевтической беседы с ним, играл
на пианино новые детские песенки, изданные Музгизом на стихотворения
А. (конечно душевно оживляя, приподнимая этим больного — Л. М.)
[3].
Литература
1. Бурно М.Е. Консторум и музыка // Независимый
психиатрический журнал. – 1994. – № 3. – С. 18.
2. Бурно М.Е. Клиническая психотерапия. –
2-е изд., доп. и перераб. – М.: Акад. проект; Деловая
книга, 2006. – 800 с.
3. Бурно М.Е. О душевных особенностях Семена
Исидоровича Консторума // Бурно М.Е. Клиническая психотерапия. –
2-е изд., доп. и перераб. – М.: Акад. проект; Деловая книга, 2006.
– С. 717–725.
4. Бурно М.Е. О Консторумской психотерапии // Бурно М.Е.
Клиническая психотерапия. – 2-е изд., доп. и перераб. – М.: Акад.
проект; Деловая книга, 2006. – С. 716–717.
5. Бурно М.Е.
Трагедия С.И. Консторума // Бурно М.Е. Клиническая психотерапия.
– 2-е изд., доп. и перераб. – М.: Акад. проект; Деловая
книга, 2006. – С. 709–715.
6. Бурно М.Е.
Клинический театр-сообщество в психиатрии. – М.: Акад. проект,
2009. – 719 с.
7. Бурно М.Е. Биографическая справка // Консторум С.И.
Опыт практической психотерапии / под ред. проф. Н.В. Иванова; док. мед.
наук Д.Е. Мелехова. – 3-е изд-е, стереотип. – М.:
Медицинская книга; Анима Пресс, 2010. – С. 6.
8. Бурно М.Е.
Предисловие // Консторум С.И. Опыт практической психотерапии /
под ред. проф. Н.В. Иванова, док. мед. наук Д.Е. Мелехова. –
3-е изд., стереотип. – М.: Медицинская книга; Анима Пресс, 2010.
– С. 4–5.
9. Бурно М.Е. Список опубликованных работ С.И. Консторума,
известных составителю списка // Консторум С.И. Опыт практической
психотерапии / под ред. проф. Н.В. Иванова, док. мед. наук Д.Е.
Мелехова. – 3-е изд., стереотип. – М.: Медицинская
книга; Анима Пресс, 2010. – С. 6–8.
10. Бурно М.Е. Целебные крохи воспоминаний: к живой
истории московской психиатрии и психотерапии и о многом другом: пособие
по психотерапии (в авторской редакции). — М.: Институт
консультирования и системных решений, 2013. — С. 374–375.
11. Иванов Н.В., Мелехов Д.Е. Семен Исидорович Консторум.
Краткий очерк жизни и творчества // Консторум С.И. Опыт практической
психотерапии / под ред. проф. Н.В. Иванова, док. мед. наук Д.Е. Мелехова.
– 3-е изд., стереотип. – М.: Медицинская книга; Анима Пресс,
2010. – С. 10–20.
12. Консторум С.И. Из воспоминаний об Артуре Никише //
Независимый психиатрический журнал. – 1994. – № 3. –
С. 18–24.
13. Консторум С.И. Опыт практической психотерапии /
под ред. проф. Н.В. Иванова, док. мед. наук Д.Е. Мелехова. –
3-е изд., стереотип. – М.: Медицинская книга; Анима Пресс, 2010.
– 172 с.
14. Консторум С.И. Рейс санитарного поезда В.З.С.
№ 190 в Сибирь за «политическими» // Наше Наследие. –
2017. – № 121 [Электронный ресурс]. – URL:
http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/12104.php (дата обращения:
24.08.2019).
15. Маркова И.П. А.И. Яроцкий — основоположник
отечественной клинической психосоматики // Медицинская психология в
России: электрон. науч. журн. – 2019. – T. 11, № 2(55)
[Электронный ресурс]. – URL: http://www.mprj.ru (дата обращения:
24.08.2019).
16. Реформатский А.А. Из воспоминаний о С.И. Консторуме
// Наше Наследие. – 2017. – № 121 [Электронный ресурс].
– URL: http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/ 12105.php (дата
обращения: 24.08.2019).
17. Смирнов В.Е. Музыка и гипноз // Психотерапевт
России. – 1992. – № 1. – С. 27–30.
Ссылка для цитирования
УДК 159.9(092)
Махновская Л.В. Семен
Исидорович Консторум — основоположник отечественной
классической клинической психотерапии. Часть 1 // Медицинская
психология в России: электрон. науч. журн. – 2019. –
T. 11, № 5(58) [Электронный ресурс]. –
URL: http://mprj.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008
"Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате
число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
|